Главная / Культура / Поэзия / Георгий Чернобровкин /

Дождь (Венок сонетов)

1.

День шепчет мне, что лето истекло
и дождь идёт неспешно по бульвару.
Под облаками кажется светло,
но это всё фонарик сухопарый:
 
он прячется за осторожный клён,
дрожит и дребезжит чуть-чуть, и тонко
роняет капли. Улицы наклон
ведёт в сентябрь и под ногами плёнка
 
асфальта ярко вспыхивает вдруг
пятном листа и понимаешь: город
дорог твоих тебе безмерно дорог.
 
Приходит время листопадных вьюг,
и ветер тянет басовитым альтом,
и клёну быть рассыпанною смальтой.
 
2.
 
И клёну быть рассыпанною смальтой,
до одури дрожать за фонарём.
Мы бредим морем, Тенерифе, Мальтой
Гавайями, куда не приплывём.
 
Всё дождь и дождь. Моря проходят мимо.
За мальвой облаков не видно дна.
Заката перезрелая калина
от города дождём утаена.
 
В шуршании холодной шторной ткани
есть отзвуки того, что снилось нам.
Вглядись в окно, предайся пустякам.
 
А сон твой спит, запутавшись в герани.
И день ломает серое крыло:
дождём прикрыто тёмное стекло.
 
3.
 
Дождём прикрыто тёмное стекло,
британец-кот вытягивает спину,
диван когтит хозяину назло
и предаётся вновь дремотно сплину.
   
Текут минуты в комнате, зонты –
по улице с весёлою расцветкой.
Деревья с осенью становятся «на ты»,
и жалко клёна с ярко-рыжей веткой.
 
Как скоротечен осени приход...
Рывком последним тянется к закату
озябший клён и кот заносит лапу,
 
перетекая в кухонный поход.
А человек в окне всё смотрит в даль, но
нет летней бирюзы небес. Печально.
 
4.
                                                                                                                    
                              Нет ничего ленивей облаков…                                                       Герман Власов

                                                                         
Нет летней бирюзы небес. Печально
мне наблюдать движенья облаков.
Они – ленивы. Впрочем, эта тайна
понятна всем теперь без дураков.
 
Есть где-то поле, женщина на синем
слепящем фоне, ждущая коней;
кузнечик там сбирает воедино,
как зингер, строчки наших летних дней.
 
Там солнце – жжёт. Там – ласточки упруги.
Но что мне делать с улицей моей?
Она так далека от тех полей…
 
Здесь – облака и дождь по всей округе
и как бы лето я тут не берёг –
осыпались люпины у дорог.
 
5.
 
Осыпались люпины у дорог.
Печаль светла, как водится. Под вечер
читает дождь осиплый монолог,
вплетая в хрипы голос человечий.
 
Полощет небо серые холсты
и если что и есть на белом свете,
то осени слова. Они просты.
Им ближе плыть до сумеречной Леты.
 
А листья всё ложатся на порог.
Сутулится фонарь подслеповатый.
И собирает медные утраты
 
бредущий сквозь дожди кленовый бог.
И ветки клёнов тихо зреют в мiре,
как строки в недочитанной псалтыри.
 
6.
 
Как строки в недочитанной псалтыри
на город наплывают облака.
Дождь тянется, становится всё шире
и наминает улице бока.
 
Текут фасады, полнятся колодцы
дворов. Потоп вершится на глазах.
Что делать нам без лоцмана и лоций,
куда ж нам плыть? Что думать о стезях
 
когда – ни зги, ни голоса, ни смысла?
Литаврами дождя напоен двор.
Плывут деревья, вымывает сор,
 
и на углу одна труба провисла…
По крыше капли бьют и между строк
трубы и крыши длится диалог.
 
7.
 
Трубы и крыши длится диалог.
Какая пьеса улицей вершится!
Пусть мизансцены выверяет Бог
и жизнь темна, как в облацах водица,
 
но там, где тучи тёмный край провис
почти до проводов, там – блещет синим,
и отражает скомканный карниз
до хруста отбелённые холстины.
 
И звуки длятся, и такой простор
открылся вдруг, что не охватишь взором.
Фонарь и клён, труба и крыша хором
 
вступают, и взлетает дирижёр.
И всё звучит на раз-два-три-четыре
музыкой дивной в замершей квартире.
 
8.
 
Музыкой дивной в замершей квартире
звучит финал и следом за дождём
уводит ветер, словно на буксире,
громаду туч и клён дрожит огнём.
 
Смолкают улиц ливневые звуки:
до шелестов низводятся и лишь
листва шуршит. И небо близоруко
с прищуром смотрит, как по верху крыш
 
скользит сквозь капли вечер осторожно.
Не зажигай, прошу, в квартире свет.
Мы в сумерках растаяли, нас нет.
 
И если вдруг прислушаться, то можно
услышать – то не капли: за окном
выщелкивает время каблуком.
 
9.
 
Выщелкивает время каблуком,
гуляя вдоль растрёпанного парка.
Собор стоит укрытый клобуком
строительных лесов и купол ярко,
 
сусально здесь по вечерам горит,
ловя закат. Всё чисто и умыто.
И свет вечерний в комнате разлит.
Просеиваю жизнь свою сквозь сито
 
минувшего. Кот ластится к руке.
Как мало жемчугов и много сора…
Но нет, увы, для прошлого повтора.
 
Мурлычет кот. Собор плывёт в реке.
И времени укутывают дюны
мгновения, растраченные втуне.
 
10.
 
Мгновения, растраченные втуне!
И сколько вас уместится в горсти?
Фонарный ряд, как маленькие луны,
пытаются дорогу оплести
 
неверным светом, маскируя лужу
в тенях ночных. Придёшь домой сырой.
Поставишь чай. И выглянешь наружу:
чуть моросит. Так вот он, мой герой:
 
гремевший день, пугавший дерева,
почти что смывший с берега собор –
теперь стоит и, подперев забор,
 
себя жалеет, жив едва-едва.
И проводов покачивая струны,
дождь уходящий распускает нюни.
 
11.
 
Дождь уходящий распускает нюни.
Промозгло в парке. Сыро на душе,
и лапы веток на окне, как руны,
пророчат осень. А она уже
 
вошла в наш дом и села с нами рядом,
и холодит ладонями виски.
Укрыться бы за пёстрым листопадом,
да снегопада шорохи близки…
 
Как должное любое время года
лекарством примут наши города.
Протянется холодная гряда
 
тяжёлых облаков. И непогода
всплакнёт и спрячет слёзы под платком,
но только не понять уже о ком.
 
12.
 
Но только не понять уже о ком,
проплакал дождь. О сентябре? О лете?
О лесе, что стоит за городком
в последнем обжигающем расцвете?
 
Зазолотятся тёплые дома,
вздохнёт земля и вытянется строго.
И засияет клёнов хохлома
преддверием осеннего итога.
 
Не торопись упасть в круговорот
проявленных, ещё свободных красок.
Кисельный край небес пунцов и вязок
 
и время совершает разворот.
Туман струится, сквозь его батист
сияет на берёзе желтый лист.
 
 
13.
 
Сияет на берёзе желтый лист.
Резная рама облаков клубится.
Закончен дождь, разлитый день цветист
и ярок, словно сказочная птица.
 
Звенящий клён пытается взлететь
навстречу дню и машет рукавами,
но лиственная тянет к низу медь
и клён вздыхает грузными ветвями.
 
И, наполняя день тревожным светом,
плывёт навстречу городу восход,
и осень красит синим небосвод.
 
Ковёр кленовый спит за парапетом,
воды сверкает нежный аметист,
шуршит карниз и воздух влажный чист.
 
14.
 
Шуршит карниз и воздух влажный чист.
Дробится день в рябых зеркальных лужах
и ветер быстр, и клён стоит плечист,
и впору думать о январских стужах.
 
Но есть ещё мгновения пока
запомнить ночь, истаявшее лето…
И пусть хранит ушедший дождь строка
свободного от вымысла сонета.
 
Прощай, мой дождь. Берёза на оболы
уже сменяла жёлтую листву.
Читает осень новую главу,
 
кусты стоят пусты, деревья голы,
река течёт, Харон берёт весло,
день шепчет мне, что лето истекло.
 
15.
 
День шепчет мне, что лето истекло
и клёну быть рассыпанною смальтой.
Дождём прикрыто тёмное стекло,
нет летней бирюзы небес. Печально
 
осыпались люпины у дорог,
как строки в недочитанной псалтыри.
Трубы и крыши длится диалог
музыкой дивной. В замершей квартире
 
выщелкивает время каблуком
мгновения, растраченные втуне.
Дождь уходящий распускает нюни,
 
но только не понять уже о ком.
Сияет на берёзе желтый лист,
шуршит карниз и воздух влажный чист.